День седьмой

Кому не любо жить в дерьме −
Пусть коротает век в тюрьме!..
Искореним бунтарство!..
Кто объявляет бой дерьму −
Тот посягает на саму
Основу государства!..

Леонид Филатов, «Зонг о дерьме»
(к спектаклю «Геркулес и Авгиевы конюшни»).

− 19 августа 1991 года страна проснулась под звуки «Лебединого озера».

− Простите, Максим Юрьевич, но причем здесь «Лебединое озеро»?

− О! Это старая традиция застойных времен. Бывало, что происходили вещи, которые даже брежневское руководство не могло скрыть. Одно дело, когда десятками врезаются в землю устаревшие и пережившие свой век пассажирские самолеты «Ан-10», а другое дело, когда гибнут космонавты. Тогда нас нежно подготавливали. До вечера были балеты и симфонии, а потом сообщения о гибели Комарова и других отважных людей, делающих честь своей стране.

− Вы тоже проснулись под «Лебединое озеро»?

− Если честно, то меня разбудил будильник. Только на работе я узнал, что по радио сообщили о внезапной болезни Горбачева, и что к власти пришел ГКЧП.

− Государственный комитет по чрезвычайному положению?

− Совершенно верно. Помню, что я бросился к ближайшей телефонной будке, позвонил жене, сказал, чтобы она включила телевизор, радио и все слушала, потому что в стране военный переворот. Произошло то, чего все давно опасались… Давайте выпьем водки!

− Наливайте. Чем закусим?

− Тресковой печенью. Сбрызнем лимонным соком. Ну как? Хорошо?

− Ух! М! Хорошо! Страшно было?

− Да. Оставалось только гадать, с кого начнут.

− В смысле?

− В таких случаях начинают либо с верхушки, либо с низов, как Сталин убирал Угланова. Если с низов, то гулять на свободе мне осталось не больше недели, а если с верхов, то месяца два-три. Конечно, страшно. Помните Юлия Кима?

− Помню.

− Так и не спрашивайте. Вечером нам показали пресс-конференцию ГКЧП в полном составе…

− Они сидели «молча в ряд, их было восемь»?

− Хотя нет, не в полном. У Павлова случился гипертонический криз, и он отлеживался дома. Возглавлял ГКЧП вице-президент Янаев. Налицо были все силовые министры. Последний кабмин Горбачева предал его. Очередное лавирование на правый галс дорого обойдется первому и последнему президенту СССР!

− Почему переворот произошел именно тогда?

− Им некуда было отступать. Я рассказывал, о возможности военного переворота говорили всегда, но на этот раз у антиперестроечных сил был особый стимул. Им во что бы то ни стало нужно было предотвратить подписание Нового Союзного договора. Ведь вслед за этим должны были состояться новые выборы, и уж конечно, результат был бы совершенно другой: не 1 к 40, как на XIX партконференции, и не 1 к 2, как на I съезде народных депутатов, а, как минимум, двое прогрессивных депутатов на одного ретрограда! А потом план Маршалла! Коренное изменение внутреннего положения страны и, как следствие, глобальное изменение международных отношений.

− Но ведь каждый, хотя бы мало мыслящий, человек должен был этому только радоваться.

− В самом деле? Представьте радость гробовщика, которому объявили, что люди получили бессмертие.

− Разве Безенчук кисть дает, туды его в качель?

− Немножко невпопад, но неплохо. А вслед за гробовщиками «возрадовались» бы кладбищенские копачи, директора кладбищ, персонал крематориев, изготовители венков и надгробий, словом, вся цепочка.

− Извините, Максим Юрьевич, аналогия − вещь эффектная, но не всегда эффективная, и потому доказательством являться не может.

− Господи, Павел Иванович! Ну, постарайтесь вникнуть в ситуацию. Кому нужна партийная номенклатура в новых условиях? Ее власти наступал быстрый и неизбежный конец. Разве военно-промышленный комплекс не понимал, что с началом плана Маршалла образ врага в лице Запада стушуется и исчезнет, а это будет и его, если не полный конец (это бы вряд ли случилось), то весьма серьезное ущемление? В свою очередь, присвоители вполне отдавали себе отчет, что конкурировать с западными бизнесменами они не смогут. Вся огромная армия бюрократов из различных министерств также понимала, что с подписанием Нового Союзного договора и введением в действие плана Маршалла они уже не смогут доказывать нужность своего существования. Все они оказались на краю пропасти, точнее, глубокой ямы, которую сами себе и рыли, начиная с захвата власти Сталиным!

− Что же, это действительно серьезные аргументы… Впрочем, может, вернемся к пресс-конференции?

− Председатель ГКЧП Янаев не мог унять дрожь в руках. Руки у него просто тряслись, Александр Бовин, усатый и толстый, как старый Портос, который в своей жизни уже пережил один переворот, с нескрываемым презрением смотрел на эти трясущиеся конечности и после заявления Янаева о болезни Горбачева задал вопрос: «А у вас-то со здоровьем как?» Журналисты были ехидны и злы. Гэкачеписты не производили впечатления мудрых государственных деятелей… В тот день в программе «Время» в течение нескольких секунд мы увидели Ельцина, стоящего на танке и разбрасывающего листовки. Еще не все! Страна еще сопротивляется! А было и другое. Менее приятное…

− О чем вы, Максим Юрьевич?

− О Леониде Кравчуке.

− О первом секретаре компартии Украинской ССР?

− Угу. О нем. «Ну нэ знаю, нэ знаю. Учора з Мыхал Сэргийовычем чай пылы, був здоровый, а потом, мабуть, захворив».

− Ой-ей-ей! Это что же, так и сказал?

− А вы слышали первый анекдот после путча?

− Нет.

− «Украина сказала «НЕТ», но тихо-тихо».

− Ха! Позорище!

− То ли еще будет с нашим Кравчуком. Но самым омерзительным в тот день было выступление одного молоденького телеведущего. Он совсем недавно появился на телевидении, был серым и малозаметным, хотя слова выговаривал. В этот день он был даже небритым и высказался следующим образом: «Я сегодня шел по Москве. Какие-то люди призывали сопротивляться. Кому сопротивляться? Законной власти?»

− Боже святый!

− А я смотрел и думал: что же ты делаешь, пацан? Ты же серая мышь по сравнению с Листьевым, Любимовым, Невзоровым. Гэкачеписты их уберут − это ясно, а ты станешь телезвездой − они отблагодарят. Но что же дальше? Пусть они удержатся у власти, зальют кровью страну, но ведь через несколько лет они падут. Ты же будешь проклят, и дети твои, и внуки. Ты думаешь, что поймал счастье за хвост? Дурак ты, дурак.

− Как его имя?

− Понятия не имею. Зачем запоминать имена геростратов? Этого парня больше на экранах я не видел.

− Итак, путч начался 19 августа 1991 года…

− Нет. Это объявили о нем 19-го, но фактически он начался 18-го, когда в Форос к Горбачеву прибыли посланцы от ГКЧП. Михаилу Сергеевичу сообщила об этом охрана дачи. На его вопрос, почему же их пропустили, охранники сказали, что получили звонок из Москвы от их непосредственного начальника. Это уже было вопиющим нарушением субординации. Затем Горбачев узнает, что эти люди ожидают в его рабочем кабинете, что уже просто наглость. Михаил Сергеевич смекает, что происходит, он берет одну телефонную трубку, другую − тишина; связи с Москвой нет. Президент даже не может узнать, кто и кого к нему прислал. Тогда он собирает семью, я имею в виду, ее взрослых членов: жену, дочь и зятя. Рассказывает, что происходит. Ему все ясно. Они будут шантажировать, требовать, но он со своих позиций не сойдет. Раиса Максимовна, Ирина и Анатолий одобряют его. Они готовы разделить его судьбу и будь, что будет.

− Естественно.

− Правда? А я вот знаю много семей, в которых жены и дети устроили бы истерику и присоединились, таким образом, разумеется, из лучших побуждений, к врагам. Семья − это великая ценность, как говорил Мальгрим (см. «31 июня»).

− Простите. Пожалуй, вы правы.

− После этого короткого совещания Горбачев поднимается к себе в кабинет, где его встречают посланцы от ГКЧП. «ГКЧП? Это что? Я такого органа не назначал!» «В стране плохая ситуация, нужно ввести чрезвычайное положение». «Ситуация в стране мне известна лучше, чем вам». «Вы должны подписать прошение об отставке». «Я ничего подписывать не буду. А вам скажу, вы и сами погибните (ну, это черт с вами), и страну угробите!» Горбачев не уступил требованиям заговорщиков и оказался блокированным на даче в Форосе с семьей, охраной и обслуживающим персоналом. На следующий день Михаил Сергеевич с близкими смотрел по телевизору трясущиеся руки Янаева и узнал, что он, оказывается, тяжело болен и недееспособен. И вот тогда стало страшно. Ведь рано или поздно заговорщикам придется предъявит общественности умирающего Горбачева, а это знаете ли… Тогда он снимается на видеокамеру. Четыре коротких выступления (так пришлось, ибо копировальной техники на даче, разумеется, не оказалось), четыре куска разрезанной видеопленки. Один кусок передадут молочнице, поставлявшей молоко на дачу, другой передадут на военный корабль, крейсирующий вдоль побережья с целью охраны. Кстати, моряки предложат Горбачеву с семьей перейти на борт корабля, но президент откажется.

− Почему? Хотя… Насколько я помню, Черноморский флот перешел на сторону ГКЧП.

− Именно, но не этот корабль. Однако Горбачев не мог быть уверен, что это не ловушка, и потому остался. Он поступил правильно. Ирина Виргинская (дочь Горбачева) потом рассказывала, как их обвиняли в том, что они «не пошли на прорыв». «С двумя детьми в зубах? И охрана была расколота. Не было понятно, кто надежен, а кто предаст. Они же все были из КГБ. У всех семьи в Москве. Так что же, меня с детьми надо было оставить, чтобы потом его шантажировали моей судьбой и судьбой внучек? Если бы мы сидели там двадцать дней, то можно было бы разобраться, кто есть кто, но за три дня?!» − так или примерно так рассказывала Ирина Михайловна Виргинская, в девичестве Горбачева, и я думаю, что она была абсолютно права.

− А тем временем?

− А тем временем в Москву вошли войска. Однако произошло то, о чем не подозревали члены ГКЧП. Оказывается, политика лавирования, к которой прибегал Горбачев со времен письма Нины Андреевой, принесла, наконец, свои результаты. Народ проснулся. Толпы подхватывали ельцинские листовки и устремлялись к Белому дому, в котором заседало правительство РСФСР. Тысячи людей возводили баррикады и готовы были драться до последнего.

− Я слышал, что они там все были пьяны.

− Вздор, голубчик! Хамская выдумка жалких людишек, неспособных на такой поступок. Наоборот, пьяных оттуда просто выталкивали и даже расколотили вдрызг несколько ящиков водки, принесенных какими-то доброхотами или провокаторами. Знаете ли, года за два до этих событий один из моих любимчиков-выпускников, Дима Карпенко, задал мне вопрос о возможности военного переворота в Советском Союзе. Я тогда объяснил ему, какие силы и по каким причинам могут его произвести. Угадайте, что он мне ответил? Он сказал: «А вы знаете, мы этого не допустим. Мы уже не сможем жить так, как жили вы».

− Вы это серьезно говорите? Так и сказал?

− Я абсолютно серьезен. Скажу больше, средний возраст толпы, которая собралась под Белым домом, чтобы его защищать, был 20-21 год, ровно столько, сколько исполнилось тогда моему Диме Карпенко. Его самого, понятно, не было, но там собрались его ровесники. Те, которые уже не могли жить, как жили мы. У Белого дома была и небольшая военная охрана, было небольшое количество оружия для добровольцев. Не могу забыть широкое доброе лицо того парня, который сидел на телефонной тумбочке в одном из коридоров дворца. Он был одет в гражданское, но в бронежилете, у него в руках был автомат Калашникова с перевязанными синей изолентой магазинами. А лицо было грустное-грустное. Он только положил трубку. Подскочил репортер с микрофоном: «Как вы думаете, придется стрелять?» «Не хотелось бы, но, видно, придется» «А кому вы сейчас звонили?» «Жене» «И что вы ей сказали?» Парень взглянул на репортера и ответил: «Давайте не будем».

− И все?

− И все. Потом тот же репортер взобрался на крышу и брал интервью у старшины. Этот был в форме, в каске, тоже в бронежилете, с такими же перевязанными синей лентой магазинами в АКМ. «Сколько вы продержитесь, если начнется штурм?» «Недолго» «Ну, сколько − недолго?» «Я же сказал, недолго» «Ну, полчаса продержитесь?» «Полчаса продержимся». Это было невероятно. Первый выстрел − и жить тебе осталось полчаса. Так беги же, спасай свою жизнь! Нет. Не бегут. Ни тот парень в коридоре на телефонной тумбочке, ни старшина на крыше. Они уже не могут жить так, как жили мы. И какая-то мразь смеет тявкать на этих людей? Пьяные? Это вы пьяные, господа. Пьяные от своей собственной подлости и трусости.

− Какую роль сыграл в этих событиях Борис Ельцин?

− О, Ельцин оказался на высоте. Я бы сказал, что это был пик его карьеры, но язык не поворачивается. Эти секунды, когда он, стоя на танке, разбрасывал листовки, запомнились всем. Об этом впечатлении вспомнит много лет спустя президент США Клинтон. Борис Ельцин бросился в бой в отличие от многих других президентов.

− Интересно, а что было в этих листовках?

− В них были его указы как президента России. Впрочем, вот, извольте.

− Это те самые листовки? Откуда?

− Настоящий историк весьма часто оказывается в нужное время в нужном месте. Через несколько дней после этих событий я оказался на Днепре, на острове Байда. Там собрался всесоюзный фестиваль авторской песни. Были и барды из Москвы, которые рассказывали об этих бурных событиях. Они же и привезли с собой эти листовки. Читайте.

ПРЕЗИДЕНТ
РОССИЙСКОЙ СОВЕТСКОЙ ФЕДЕРАТИВНОЙ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
УКАЗ

В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению,

п о с т а н о в л я ю:

1. Считать объявление Комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот, являющийся ничем иным как государственным преступлением.

2. Все решения, принимаемые от имени так называемого комитета по чрезвычайному положению, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действуют законноизбранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР.

3. Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного комитета, подпадают под действия уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону.

Настоящий Указ вводится в действие с момента его подписания.

Президент РСФСР Б. Ельцин
Москва, Кремль
19 августа 1991 года
№ 59

К ГРАЖДАНАМ РОССИИ!

В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный Президент страны.

Какими бы причинами ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом.

При всех трудностях и тяжелых испытаниях, переживаемых народом, демократический процесс в стране приобретает все более глубокий размах, необратимый характер. Народы России становятся хозяевами своей судьбы. Существенно ограничены бесконтрольные права неконституционных органов, включая партийные. Руководство России заняло решительную позицию по Союзному договору, стремясь к единству Советского Союза, единству России. Наша позиция по этому вопросу позволила существенно ускорить подготовку этого Договора, согласовать его со всеми республиками и определить даты его подписания — 20 августа с.г.

Такое развитие событий вызвало озлобление реакционных сил, толкнуло их на безответственные, авантюристические попытки решения сложнейших политических и экономических проблем силовыми методами. Ранее уже предпринимались попытки осуществления переворота.

Мы считали и считаем, что такие силовые методы неприемлемы. Они дискредитируют СССР перед всем миром, подрывают наш престиж в мировом сообществе, возвращают нас к эпохе холодной войны и изоляции Советского Союза от мирового сообщества.

Все это заставляет нас объявить незаконным пришедший к власти так называемый комитет. Соответственно, объявляем незаконными все решения и распоряжения этого комитета.
Уверены, органы местной власти будут неукоснительно следовать конституционным законам и Указам Президента РСФСР.

Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию.

Безусловно необходимо обеспечить возможность Президенту страны ГОРБАЧЕВУ выступить перед народом. Требуем немедленного созыва Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР.

Мы абсолютно уверены, что наши соотечественники не дадут утвердиться произволу и беззаконию, потерявших всякий стыд и совесть путчистов. Обращаемся к военнослужащим с призывом проявить высокую гражданственность и не принимать участие в реакционном перевороте.

Для выполнения этих требований призываем к всеобщей бессрочной забастовке.

Не сомневаемся, что мировое сообщество даст объективную оценку циничной попытке правого переворота.

Президент РСФСР Ельцин Б.Н.
Председатель СМ РСФСР Силаев И.С.
И.О. Председателя
Верховного Совета РСФСР Хасбулатов Р.И.

Москва, 19 августа 1991 года, 9-00 утра

УКАЗ
ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ СОВЕТСКОЙ ФЕДЕРАТИВНОЙ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Предпринята попытка государственного переворота, отстранен от должности Президент СССР, являющийся Верховным Главнокомандующим Вооруженных Сил СССР. Вице-президент СССР, премьер-министр СССР, Председатель КГБ СССР, министры обороны и внутренних дел СССР вошли в антиконституционный орган, совершив тем самым государственное преступление. В результате этих действий деятельность законноизбранной исполнительной власти Союза ССР оказалась парализованной.

В сложившейся чрезвычайной ситуации п о с т а н о в л я ю:

До созыва внеочередного Съезда народных депутатов СССР все органы исполнительной власти Союза ССР, включая КГБ СССР, МВД СССР, Министерство обороны СССР, действующие на территории РСФСР, переходят в непосредственное подчинение избранного народом Президента РСФСР.

Комитету государственной безопасности РСФСР, Министерству внутренних дел РСФСР, Государственному комитету РСФСР по оборонным вопросам временно осуществлять функции соответствующих органов Союза ССР на территории РСФСР.

Все территориальные и иные органы МВД, КГБ и Министерство обороны на территории РСФСР обязано немедленно исполнить указы и распоряжения Президента РСФСР, Совета Министров РСФСР, приказы КГБ РСФСР, МВД РСФСР, Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам.

Всем органам, должностным лицам, гражданам РСФСР принять незамедлительные меры к тому, чтобы исключить выполнение любых решений и распоряжений антиконституционного Комитета по чрезвычайному положению.

Должностные лица, выполняющие решения указанного комитета, отстраняются от исполнения своих обязанностей в соответствии с конституцией РСФСР. Органам прокуратуры РСФСР немедленно принять меры для привлечения указанных лиц к уголовной ответственности.

Президент РСФСР Борис Ельцин
Москва, Кремль
19 августа 1991 года
№ 61

Военнослужащие!
Соотечественники!

Предпринята попытка государственного переворота. Отстранен от должности Президент СССР, являющийся Верховным Главнокомандующим Вооруженных Сил СССР. Вице-президент СССР, премьер-министр, председатель КГБ СССР, министры обороны и внутренних дел СССР вошли в антиконституционный орган, совершив тем самым государственную измену — тягчайшее государственное преступление.

Страна оказалась перед угрозой террора. «Порядок», который обещают нам новоявленные спасители Отечества, обернется трагедией − подавлением инакомыслия, концентрационными лагерями, ночными арестами. «Лучшая жизнь» останется пропагандистским обманом.

Солдаты и офицеры России! В эту трагическую для России, всей страны минуту я обращаюсь к вам. Не дайте поймать себя в сети лживых обещаний и демагогических рассуждений о воинском долге! Не станьте слепым орудием преступной воли группы авантюристов, поправших Конституцию и законы СССР.
Солдаты! Я обращаюсь к вам. Подумайте о своих близких, друзьях, о своем народе. В тяжелый миг выбора не забудьте, что вы давали присягу на верность народу. Народу, против которого пытаются обернуть ваше оружие.

Можно построить трон из штыков, но долго на нем не просидишь. Возврата к прошлому нет и не будет. Дни заговорщиков сочтены.

Солдаты, офицеры и генералы! Час назад мною назначен председатель Комитета РСФСР по оборонным вопросам. Им стал ваш товарищ по оружию − генерал-полковник К.И. Кобец. Издан Указ, согласно которому все территориальные и иные органы МВД, КГБ, Министерства обороны на территории РСФСР обязаны незамедлительно исполнять все распоряжения Президента РСФСР, КГБ РСФСР, МВД РСФСР, Госкомитета РСФСР по оборонным вопросам.

Над Россией, над всей страной сгустились тучи террора и диктатуры. Но они не могут превратиться в вечную ночь. Закон восторжествует на нашей земле и наш многострадальный народ вновь обретет свободу. Теперь уже − раз и навсегда!

Солдаты! Верю, в этот трагический час вы сумеете сделать правильный выбор. Честь и слава российского оружия не будет обагрена кровью народа.

Борис Ельцин

− Ну, и как вам?

− Здорово. Ельцин называет вещи своими именами и сразу расставляет точки над «i». ГКЧП − это переворот, переворот − это преступление, все, кто поддерживает ГКЧП − такие же преступники, как и они. Правда, я не думаю, что это сочинил Ельцин.

− Кто знает? Однако это соответствует его характеру и, наверняка, общий смысл, заложенный в этих листовках, мог быть подсказан Ельциным.

− Обращение к военнослужащим тоже очень хорошо. Правда ли, что путч провалился потому, что армия не пошла за ГКЧП?

− Увы, к сожалению, это неправда. Были отдельные случаи неповиновения, но… Кстати, у меня есть информация, что знаменитая группа «Альфа»…

− Специальный отряд КГБ?

− Именно. Так вот, альфовцы заранее предупредили председателя КГБ Крючкова, что на штурм они не пойдут, но это был почти единичный случай. Мне доводилось беседовать с солдатами и офицерами, которые участвовали в этом деле, и они в один голос утверждали, что начали бы штурм, если бы был отдан такой приказ. Один офицер рассказывал, как его включили в наскоро сформированный отряд из одних офицеров и прапорщиков, и все они были готовы пройти по трупам, так что отказ армии сражаться с народом − приятная байка, но все же байка. Да, были войска, готовые сражаться против ГКЧП, был генерал Громов, но они были далеко.

− А как разворачивались события у стен Белого дома? Правда ли, что там собралось до 30 тысяч человек?

− Не знаю. Называются цифры от 15 тысяч и выше. Дело не в цифрах. По сравнению с населением Москвы, их было очень мало − защитников Белого дома, но, поймите, они были! Они строили баррикады, кричали слово «свобода», женщины приносили им бутерброды и кофе в термосах, шел дождь. Была построена импровизированная трибуна, подсоединен микрофон. Выступали поэты, писатели, артисты. Просили прощения у Горбачева. Ведущий «До и после полуночи» Молчанов сказал: «Михаил Сергеевич − вы мой президент». Вооруженная охрана Белого дома попросила народ отойти подальше от стен. Когда начнется штурм, из окон нужно стрелять так, чтобы не попасть в своих же. Было решено, что обороняющиеся из левых окон будут стрелять только в тех, кто наступает справа и наоборот.

− Ничего себе. Это значит, если я стою в левом окне, к примеру, и на меня наступают, то я в них стрелять не должен? Я должен стрелять наискось, защищая тех, кто стоит справа, и надеяться, что они будут достаточно метки, чтобы прикрыть меня?

− Именно так.

− Представляю себе эти острые ощущения − куда там охота на тигров!

− Да уж, Павел Иванович, острее не придумаешь.

− Максим Юрьевич, но штурма так и не было. Почему?

− Ну, вот мы и добрались до ключевого вопроса. Да потому, что путчисты не ожидали, что народ соберется и будет отстаивать свою свободу, что идти придется по трупам, что за три года, прошедшие после письма Нины Андреевой, народ очень изменился, поверил и был готов драться и умирать.

− Причем здесь это письмо?

− Ох! Как вы не понимаете? Да если бы этот путч был затеян три года назад…

− Постойте, я понял! Тогда бы никто не вышел на площадь, никто бы не протестовал, и путчисты легко и просто захватили бы и Белый дом, и всех, кто там находился.

− Именно. Роль народа была решающей. Народ успел проснуться.

− Но ведь это означает, что политика Горбачева, я имею в виду политику лавирования, сделала свое дело.

− Лучше сказать, принесла свои плоды. Он действительно сумел выиграть время. Народ проснулся. Письмо Нины Андреевой было всего лишь бумажкой, но тогда миллионы людей почувствовали удавку на шее и в страхе умолкли, а сейчас были не бумажки, а танки и бронетранспортеры, но люди вышли драться! Этого путчисты никак не ожидали.

− И что же, они не решились на штурм?

− Не они. А министр обороны Язов, который, по-видимому, сразу понял, что пролитая кровь, будет на нем. Другие силовики настаивали на штурме. Настаивали и их союзники, но Язов сказал: «Я по трупам не пойду». ГКЧП еще позаседало, посовещалось, и 21 августа войска из Москвы стали уходить. Сами путчисты решили лететь в Форос к Горбачеву − договариваться. Горбачев их не принял, разговаривать с ними не стал. Он прилетит в Москву другим самолетом, вместе с генералом Руцким. Страна ликовала. Была пресс-конференция, на которой Горбачев изложил свою версию событий, упомянул о трясущихся руках Янаева и вызвал хохот и аплодисменты, сказав журналистам: «Вы им хорошие вопросы задавали». Началась эйфория, было огромное облегчение: самое страшное пережили, а дальше все будет только хорошо − подписание Нового Союзного договора, новые выборы, план Маршалла, et cetera, et cetera, et cetera… Вот послушайте несколько отрывков из газет тех дней:

То не Язов кости ломит,
Не «черемуха» слезит −
У премьера сердце стонет,
У Янаева дрожит.
Павлокрючий пугояз
Россиянам не указ.
До чего же нам не люб
Тизяковый стародуб.

− Здесь обыграны имена всех гэкачепистов?

− Да. Или вот:

Пристает ко мне Саддам,
Все равно ему не дам!
Нынче грош цена ему,
Лучше дам Янаеву.

А того Янаева
Хвалит мне жена его:
Если не один он спит,
То почти что не дрожит.

Или вот еще:

Стародубцев-Тизяков −
Молот-серп большевиков.
Хочешь сей, а хочешь куй −
Все равно получишь..!

− Несколько истерично. Попахивает дурным тоном.

− Ага, почувствовали? Но истерия сродни эйфории. Так уж и быть, последнее:

Карьерою Янаева
Гордилася жена его.
Но прохиндей утратил меру,
Теперь жена скорбит по…

− Почему шутки про Янаева носят какой-то сексуальный оттенок?

− Верно. Сам виноват. Когда он был назначен вице-президентом, журналисты спросили его, не по его ли возрасту такая должность, как он вообще себя чувствует в таком возрасте? Янаев этак игриво хохотнул и произнес: «Ха-ха! Жена не жалуется!»

− Ну, знаете ли? Выставлять себя перед страной сексуальным гангстером…

− Вот это ему и припомнили. Много-много всего было на волне этой эйфории. Снесли памятник Дзержинскому на Лубянке, коллектив «Огонька» выгнал своего главного редактора Виталия Коротича.

− А его-то за что?

− За то, что во время путча он, находясь за границей, на вопрос тамошнего корреспондента, не собирается ли Коротич вернуться в СССР, ответил: «Нет, если я вернусь, меня тут же арестуют». Это сотрудники «Огонька» сочли предательством, и Коротич был изгнан.

− Бред какой-то. Его заслуги перед «Перестройкой» не переоценишь!

− И тем не менее. Однако мы ожидали теперь только хорошего. Члены ГКЧП были арестованы. Все, кроме министра внутренних дел Пуго. Он застрелился. До сих пор для меня загадкой является самоубийство маршала Ахромеева, ко­торый активно помогал Горбачеву в деле раз­оружения. Но, повторяю, казалось, что самое худшее позади, и вдруг, как гром среди ясного неба, заявление Председателя Верховного Совета Украинской ССР Кравчука о том, что Украина не будет подписывать Новый Союзный договор.

− Но почему? Ведь все складывалось как нельзя лучше?

− Для начала, коллега, ознакомьтесь с этим документом. Это выступление Кравчука в день первый день военного переворота.

ВЫСТУПЛЕНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА
УКРАИНСКОЙ ССР Л.М. КРАВЧУКА

по Украинскому телевидению 19 августа 1991 года

Уважаемые граждане Украины!

Как стало известно из информации, переданной союзным телевидением и радио, в стране создан Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР, который обратился с соответствующими заявлениями к советскому народу и правительствам государств – членов ООН. Обязанности Президента страны исполняет вице-президент Янаев Г.И.

Это, разумеется, вызвало реакцию, обеспокоенность наших людей. В Верховный Совет УССР поступают телефонные звонки, обращения граждан с просьбой высказаться по этому поводу.

Что здесь можно сказать? Известно нам пока далеко не все. Да и официальные документы в наш Верховный Совет пока не поступили. Ясно, что нужно и определенное время, чтобы правильно разобраться в том, что происходит сейчас в стране. Соответствующие оценки и выводы – а они обязательно будут сделаны Президиумом Верховного Совета, Верховным Советом республики – впереди. Мы считаем, что в таких исключительно серьезных политических делах нельзя проявлять поспешность с оценками. Это должен сделать коллективный орган, избранный народом.

Но не вызывает сомнения, что в правовом государстве все должно происходить на основе закона, в том числе и при объявлении чрезвычайного положения. И я хочу надеяться, что все общественные процессы, по крайней мере у нас на Украине, будут развиваться исключительно в конституционных рамках, согласно действующему законодательству.

Поэтому призываю вас, дорогие товарищи, к спокойствию и выдержке. На Украине чрезвычайное положение не объявлено. Сохраняется в целом стабильная обстановка. На всей территории республики работают законно избранные органы государственной власти и управления. Действуют Верховный Совет, его Президиум, правительство республики, государственные структуры на местах. Как и прежде, мы должны идти путем демократии, законности и правопорядка, соблюдения конституционных норм.

Мы убеждены, что все органы местной власти будут последовательно соблюдать Конституцию и законы, принятые Верховным Советом Украины, будут действовать на основе законных актов, выполнять постановления и распоряжения законно избранных органов власти.

Сейчас я обращаюсь к вам, дорогие соотечественники, с одним: в сложившихся условиях больше всего нужны ваша мудрость, ваша рассудительность и ответственность в ваших поступках. Особо обращаюсь к тем, кому поручена судьба многих тысяч людей, − к руководителям всех государственных органов, предприятий, учреждений и организаций, а также к лидерам политических партий, общественных объединений и массовых движений.

Просил бы вас проникнуться чувством сложности момента и сделать все от вас зависящее, чтобы избежать дестабилизации положения, обострения ситуации, нарушения трудового ритма и общественного порядка.

Совместными усилиями мы должны предотвратить конфронтацию и противостояние. Это – в интересах народа Украины. От того, как мы будем действовать сегодня, будет зависеть судьба народа, судьба демократии, судьба нашего суверенитета.

Следовательно, наша позиция – это позиция взвешенности и еще раз взвешенности. Это защита конституционных норм, защита законов. Все, что идет вопреки этой позиции, которую одобряет народ, является для нас неприемлемым. Мы должны отстоять законы, защитить демократию, утвердить в обществе законный порядок, защитить интересы людей. Мы должны действовать так, чтобы не пролилась невинная кровь.

Мы должны сосредоточиться на решении важнейших проблем повседневной жизни республики. Какие это проблемы прежде всего?

Успешно завершить уборку урожая и прежде всего обеспечить заготовку хлеба в государственные закрома. Постановление Президиума Верховного Совета по этому вопросу подписано, оно согласовано с руководителями областей и сегодня пошло на места.

Второе, мы должны поддержать нормальный производственный процесс во всех трудовых коллективах, поднять уровень исполнительной дисциплины на всех участках работы. Сегодня, как никогда, нужны сплоченность и взаимное понимание.

Впереди зима и мы должны думать о ней уже сегодня, потому что, несмотря на любые ситуации, мы должны обеспечить нормальный рабочий ритм, должны сделать все, чтобы осенне-зимний период был обеспечен всем нужным, в первую очередь – топливно-энергетическими ресурсами.

Хочу вас проинформировать, что сейчас в республике трудовой и политический пульс жизни бьется в соответствии с ситуацией, но он не хуже, чем было, скажем, в последнее время. Люди понимают то, что произошло, и действуют спокойно и взвешенно. За это я искренне им благодарен. Мы рассчитываем на ваше понимание такой ситуации, такой нашей позиции, такого нашего обращения.

И хочу выразить надежду, что мы будем едины в своих действиях во имя демократии, гражданского мира, являющихся надежной предпосылкой утверждения и развития суверенитета на Украине. Именно наше единство станет залогом неосуществимости любых попыток с любой стороны действовать вопреки Конституции, вернуть общество к такого рода властным или иным структурам и в центре, и на местах, которые могли бы стать законом.

− Ну, не бросайтесь вы так, Павел Иванович! Вот видите, и уголок надорвали?

− Простите, Максим Юрьевич, но я просто слов не нахожу от возмущения.

− Чем вы возмущены?

− Этим бредом. Чем же еще, по-вашему?

− И что же вы нашли бредового в этом тексте?

− Да все! Ничего ему, видите ли, не ясно! Горбачеву сразу стало все ясно, Ельцину сразу все стало ясно. Тем, кто побежал оборонять Белый дом, да вам, наконец, когда вы бросились звонить домой…

− Ага! Прекрасно. А теперь послушайте, о чем говорил в своем выступлении от 22 августа Горбачев. Читаю купюрами: «Помимо наказания главарей заговора, чувство справедливости требует оценки действий и тех должностных лиц, которые могли, но не оказали противодействий перевороту, заняли выжидательную позицию, а то и готовы были пойти на поклон к преступному Комитету по чрезвычайному положению». И еще одна цитата: «Я считал бы правильным, если бы лица, которые не нашли в себе мужества встать на защиту закона, сами подали бы в отставку с государственных постов». Ну и, Павел Иванович?

− Боже мой! А 24 августа объявляется «нэзалэжнисть» Украины?

− Именно. Еще ходили слухи, что Кравчук послал телеграмму в адрес ГКЧП, в которой заверил путчистов в своей полной лояльности. Ваши выводы?

− Государственная измена! Даже если телеграммы не было.

− Вот как?

− Да он же просто, по сути дела, эмигрировал.

− Да. И забрал с собой 52 миллиона человек, из которых сейчас осталось только 46.

− Подождите, а мартовский референдум? А общественное мнение?

− Плевал он на мартовский референдум, а что касается общественного мнения…

Если говорить о Михаиле Сергеевиче Горбачеве лично, то, возможно, там можно назвать большое количество проблем, которые следовали из того, что делал Горбачев, но одну вещь он сделал: он вам дал свободу. Лично вам. А вы ею распорядились, как могли. Так это он был неадекватен или это мы стали неадекватны после того, как получили свободу?

Григорий Явлинский.

Встретились трое в дремучем лесу −
Больше в Союзе никто не живет.

Последняя белорусская страшилка. КВН.

− Надеюсь, этот эпиграф вам понравился?

− Более чем. И все же, как Кравчук мог решиться на такой шаг?

− А чем он рисковал? Ельцин не стал бы возражать. Интеллигенция − «мозг нации» и рупор эпохи − давно уже предала Горбачева. Нацики, которые расплодились в Украинской ССР, были в восторге.

− А народ?

− Народу сразу сказали, что Украина всю жизнь кормила Россию, а теперь, избавившись от нее, заживет богато и счастливо. «Цукор будэмо продаваты», − это Кравчук говорил. А еще он привел главный довод: «Мы отделяемся от России, потому что не хотим зависеть от нее, если там снова произойдет какой-нибудь переворот».

− Позвольте-позвольте, это же что-то до боли знакомое.

− Ну-ну?

− Да это же дурацкий Универсал Грушевского после Октябрьского переворота. Мол, отделились, и теперь нас большевики не тронут.

− Да, похоже. Только Кравчука «тронуть» не было уже никакой возможности. В декабре, первого числа, народ побежал на референдум, и те же самые люди, которые в марте голосовали за сохранение Союза ССР, дружненько проголосовали за «самостийну» Украину. За брюха, набитые хлебом и салом.

− Максим Юрьевич, а ведь в этом есть что-то подленькое − вот теперь сами будем жрать, а москали пусть дохнут.

− Да, Павел Иванович, это была подлость. Правда, на деле − это больше оказалось глупостью, ибо, конечно, колхозная система Украины не могла прокормить даже ее самое, куда уж там кормить Россию! Не забудьте, первые зарубежные визиты Кравчука как президента были в Канаду (за пшеницей) и в Венгрию (за фуражом).

− За фуражом? Мы даже скотину свою не могли прокормить?

− Именно. Однако что-то мы вперед забежали.

− Это от нетерпения.

− От нетерпения картошка сырая, зато, правда, так, наверное, яйца всмятку изобрели.

− Вернемся в декабрь 91-го?

− Через несколько дней после украинского референдума президенты трех республик встретились: Ельцин, Кравчук и президент Белоруссии Шушкевич. Шушкевич, собственно, и принимал гостей, ибо встреча состоялась в знаменитой Беловежской пуще. Президенты посовещались и объявили, что «Советский Союз как геополитическая реальность» не существует более, а взамен президенты объявляют о создании ССГ.

− Вы хотели сказать СНГ?

− Нет, голубчик, я сказал то, что хотел сказать. ССГ − Союз Славянских Государств. Удивительно коротка человеческая память.

− Но как же тогда СНГ?

− Это рявкнул из своих гор, степей и пустынь глава Казахстана.

− Назарбаев?

− Он самый. Умный человек. Видимо, понимал, к чему может привести развал страны, и хотел ее сохранить, хотя бы в таком виде. Его вынуждены были послушаться, и вскоре, в том же декабре, поскольку казахов трудно принять за славян, образовалось СНГ − Содружество Независимых Государств, а вскоре к нему присоединились все республики бывшего СССР, кроме Прибалтики. 25 декабря первый и последний президент Советского Союза Михаил Сергеевич Горбачев объявил о своей отставке. Один ехидный журналист в своей статье заметил: «Сначала нас сунули в ССГ, потом в СНГ, интересно, в какое «г…» нас еще засунут?»

− Отлично! Фамилию журналиста не помните?

− Увы! Человеческая память. А кто сейчас помнит, что договор об СНГ предусматривал единое экономическое пространство, единую валюту, единые вооруженные силы?

− Быть того не может!

− Как и ССГ? И, тем не менее, это так.

− А как же получилось, что…

− Это вы у Кравчука спросите. Он рвал по живому. Казалось, он боится, что вдруг-таки восстановится Советский Союз или что до него все равно могут добраться, как до сторонника ГКЧП. Напрасные опасения.

− Кстати, а что с ГКЧП?

− Всех выпустили.

− Как?

− Да очень просто. Державы, против которой они совершили свое преступление, больше не существовало, а значит, не существовало и преступления.

− Пуго поторопился.

− Ну, а Кравчук продолжал с каким-то тупым остервенением резать по живому. Рушились сложившиеся экономические связи, возникла новая валюта − карбованец, раздиралась армия, а офицеры присягали на верность Украине, забыв, что присягу не принимают дважды. Это было время позора и дикого стыда. Потерявший совесть Кравчук мог днем в Москве подписать с Ельциным какой-нибудь договор, а уже вечером в киевском аэропорту заявить журналистам: «Я ничого цего робыты нэ буду».

− Как реагировал Запад?

− Первая реакция была крайне негативной, но потом канцлер Коль сказал: «А что вы переполошились? Мы же столько лет мечтали о развале СССР, и вот он развалился». И все заняли выжидательную позицию. Но больше всех были обеспокоены США, ведь теперь вместо одной ядерной державы, с которой Америка вела переговоры, образовалось целых три. Тогда в СНГ решили, что правопреемницей СССР по ядерному оружию является Россия, и американцы успокоились. Зато, какая эпопея развернулась на Украине!

− На Украине было много ядерных ракет?

− Верно. И Кравчук, вдруг забыв о безъядерном статусе Украины, который был черным по белому вписан в Декларацию о суверенитете, заявляет, что Украина была, есть и будет ядерной державой!

− Господи!

− Именно. Это была подлость, возведенная в официальную государственную политику. Этому дураку пришлось объяснять, что Украина не имеет специалистов по профилактическому обслуживанию ядерной техники, такие специалисты есть только в России. И если в течение года не будет профилактических работ, то к этим ракетам лучше близко не подходить. Ракеты, которые находились на территории Украины, по договору с США, на тот момент, были первыми, которые подлежали уничтожению, и тогда Кравчук вдруг выразил обеспокоенность.

− Что его так обеспокоило?

− Его совсем затерзали смутные сомнения, а что, если Россия хочет обмануть Америку, увезет ракеты и не уничтожит?

− Да что это за чепуха? Ведь все делалось под присмотром специалистов из НАТО.

− Сейчас вы все поймете. В конце концов, Кравчук соглашается на свой безъядерный статус, на вывоз ракет в Россию, но «нам должны за это заплатить»!

− Тьфу! Понятно, но с какой стати, если Россия правопреемник?

− А вот так. По-кравчуковски.

− Слушайте, Максим Юрьевич, а мне эта эпопея напомнила другую, которую проводил наш второй герой-президент Кучма.

− Напомните и мне.

− Это по поводу воровства транзитного российского газа через Украину в Европу. Тогда Кучма сделал поочередно три заявления. Первое: мы не воровали газ, второе: с марта месяца мы не воровали газ, третье: мы больше не будем.

− А потом мы удивляемся, что есть люди, которые считают предательство национальной украинской чертой.

− Вспомните, как глупо мы пытались отрицать, что это наша ракета сбила израильский пассажирский самолет.

− Мне больше запомнилось заявление Кучмы по этому поводу: «Нэ трэба робыты з цего трагэдии». Кстати, вспомните эпопею Кравчука с черноморским флотом, который, как вооруженный ядерным оружием, должен был полностью принадлежать России и только России.

− Ну, хорошо, бог с ними, с этими макиавеллистами. Насколько изменилась жизнь народа − вот главный вопрос.

− Раз главный, так и отложим его до завтра.

− Максим Юрьевич!

− Павел Иванович, до завтра.